Священномученик Виктор Смычков, мученики Мефодий Майборода, Харитон Шевченко

Священник Виктор Смычков, ныне канонизированный Святой Церковью, не скрывал своей принадлежности к Православию. На первый же вопрос по аресту честно исповедовал себя священником староцерковной ориентации, полностью осознавая возможные негативные последствия. Будущий святой был родом из Черниговщины. Родился он в селе Погребы, в семье диакона Ивана Смычкова, получил, как сам свидетельствует, среднее духовное образование. С 1910 по 1915 год служил диаконом, а впоследствии был рукоположен в сан священника и вплоть до своего изгнания в 1935 году служил в селе Николаевка, недалеко от Чернигова, в сельском храме. В Черкассы был переселен принудительно, жил сам, без семьи, перебивался на поденных работах. Здесь судьба его свела еще с одним духовным изгнанником из Винницкой области, который называл себя православным священником, выселенным за «100-й километр» из приграничной зоны по неблагонадежности, как частично лишенный гражданских прав («лишенец»): большинство священников в конце двадцатых годов были именно такими лишенцами). Афанасий Зофиевский, родившийся и выросший в селе Новоселицы Винницкой губернии, в Черкассы попал во время введения нового паспортного режима, он приехал вместе с женой и жил по улице Шевченко, 156. Один из свидетелей по делу об обвинении Афанасия Зофиевского показал; «...работает в совхозе консервтреста, живет недалеко от меня (свидетель жил по ул. Горького, 39 - прим. ред.). У него дома собираются каждый вечер Майборода, Шевченко и Смычков, другие бродячие попы» (Из протокола допроса). Харитон Шевченко, дьяк из Хутора Шевченко тогда Кременчугского района, по происхождению простой крестьянин. Отец Захара Шевченко имел исправное хозяйство и искреннюю веру в Бога, в которой воспитал и сына и наставил его на путь служения, дав соответствующее образование и приказ верно служить Богу. В Черкассы Харитон Захарович попал после отбывания наказания, вероятно, как раскулаченный в 1929 или 1930 году. Он тихо жил в Сосновке в общежитии для обслуживания санатория Красного Креста, где работал охранником. В свободное время находил себе занятия в общении с верующими, обращавшимися к нему с волнующими их души вопросами. Через два года он проявил себя как искренний и готовый прийти на помощь человек. К нему обращались и бывшие односельчане, знавшие уже где его искать. А по вечерам он тайно служил где-нибудь на дому как диакон или руководил хором при богослужении. Так познакомился он с отцом Виктором и Афанасием. Диакон Мефодий Майборода, родом из села Чеховка, был происхождением из крестьян. Его отец Иван Майборода хозяйственный человек, имел землю и крепкое даже в то время хозяйство. Детей воспитывал в любви к труду и молитве. Мефодий окончил начальную церковно-приходскую школу и училище в Черкассах.

Женившись, служил дьяком, впоследствии он стал диаконом. Когда церковь была закрыта, он отправился в Черкассы, где жил одиночкой по улице Зеленой, 36. С Харитоном Шевченко был издавна знаком и, встретив его в городе, поддерживал молитвенные и служебные отношения.

В мае 1937 года Пасха пришлась на второе число. Роковое совпадение двух праздников церковного и светского со всей нескрываемой очевидностью показало, что двадцать лет самых изящных и изобретательных методов, форм и средств борьбы с верой в Бога были не просто неэффективными и бесполезными, но и дали эффект с противоположным знаком: огонь веры после многих лет тления под спудом вдруг вспыхнул с новой силой. С разрешения или без разрешения властей, повсюду правилось праздничное богослужение, паски и пасхальные яйца святились, как в давние добрые времена, и вера в Бога взяла верх над новыми праздниками и традициями. Афанасия Зофиевского, мучеников Виктора, Харитона и Мефодия арестовали 14 февраля 1938 года, накануне великого праздника Сретения Господня. С 6 января, когда произошел последний арест, в городе не оставалось почти ни одного священнослужителя: все и православные, и бывшие обновленцы с их стареньким немощным архиепископом Павлом Циприановичем были арестованы и казнены. Некому было в Черкассах править даже тайное богослужение, кроме этих четырех, которых взяли ровно через месяц спустя. На допросах, проведенных в райотделе НКВД 14 февраля, использовались неразрешенные методы давления. Следователь, младший лейтенант госбезопасности Б., имел привычку навязывать своим испытуемым желаемую ему версию и видение их «преступления». От арестованных требовалось не так уж много: согласиться с тем, что они вместе занимались антисоветской деятельностью. Не агитацией против «мероприятия партии и правительства», а именно организованной антигосударственной деятельностью.

Зофиевский был выделен в отдельное дело как «участник контрреволюционной повстанческой организации». Документально это дело выдержано во всех процессуально-действующих нормах, оно содержит полный набор постановлений: о начале следствия, аресте и содержании под стражей, постановление прокурора о согласии на арест, ордер на арест, протокол обыска, анкету и т.д. Все свидетельствует о том, что часть материалов была спешно подготовлена ​​после запроса из Киевского облуправления НКВД по поводу передачи заключенного в высшую инстанцию. Справка, подшитая к делу, уникальна, другой, подобной ей, нет ни в одном деле, хотя в Киев вывозили, вероятно, не только Зофиевского: об этом можно судить только лишь по выпискам из протоколов о казни. Вот текст справки, а точнее акта о передаче заключенного из одних рук в другие:

 «Проходящий по настоящему делу поп Зофиевский Афанасий Львович направлен в Киевское облуправление НКВД согласно распоряжению как проходящий по материалам других арестованных в КОУ НКВД. Оперуполномоченный мл. лейтенант (подпись). 11.03.1938».

 Он держался уверенно, несколько дерзко отвергая обвинения в антисоветской деятельности и участии в повстанческой организации и не признал ни одного из обвинений. Но методов Лукьяновской тюрьмы он не выдерживает и на допросе 7.03.38 подробно рассказывает (якобы) о своих «грехах» перед властью: понятно, подписывая изложенные на бумагу взгляды своего палача.

 Этот документ уникален в понимании как психологии, так и намерений НКВД относительно «церковников»: в той же тюрьме одновременно содержались и православные священники, которых, как и обновленцев, готовили для заключительного массового процесса против Церкви, между прочим, и против религии. как таковой, вообще. Три месяца назад именно в этих застенках скончался на допросе Преосвященнейший Митрополит Киевский Константин. В Киевском НКВД, похоже, вынашивали действительно глобальные наполеоновские замыслы по уничтожению Церкви, более остроумные и более чувствительные, чем в Москве.

 «В сентябре 1932 года епископом Мелетием я был назначен священником в село Великая Мукша Каменец-Подольского района. Посещая епархию, встречался с целым рядом священников, которые приезжали в Каменец-Подольск для разрешения деловых вопросов, в том числе с о.Гловацким Николаем Ивановичем, членом епархиального управления, возник разговор политического порядка. Духовенство, мол, лишено всякого влияния на молодое поколение, которое воспитывается в коммунистическом духе. Население, находящееся под нашим влиянием, вымрет, а новое, воспитанное в антирелигиозном духе, признавать нас не будет, и роль духовенства будет равна нулю, церковь прекратит свое существование...».

 Новомученики Виктор, Харитон и Мефодий были отделены от того, кто при своем участии в расколе, не мог быть причислен к лику святых, даже по причине пыток и кровавой смерти от руки палача. И, хотя и издевались над ними, требуя признания в несовершенном преступлении, но не попустил Господь им быть оговоренными. Вот как планировал это осуществить следователь:

 «Следователь: УСБ располагает данными о том, что вы на протяжении ряда лет занимались проведением антисоветской деятельности против всех мероприятий советской власти. Вы намерены дать показания по существу?

 Ответ: Да, я как бывший дьяк до и после революциии будучи озлоблен мероприятиями советской власти, я до последнего дня моего ареста проводил среди населения активную антисоветскую деятельность, группируя вокруг себя резко антисоветски настроенный актив села Мельники Ирклиевского района ныне Полтавской области, а за последнее время этой антисоветской деятельностью я занимался в некоторых селах Черкасского района и в самом г. Черкассы. Я народу говорил, что советская власть напрасно репрессирует духовенство, в то же время мне было хорошо известно, что духовенство, в данном случае попы, по г. Черкассам арестованы как враги народа, коих вокруг себя группировал бывший епископ Циприанович, ныне арестованный за активную антисоветскую деятельность, и кроме этого я народу говорил, что советская власть никем не признана и она не улучшает положения населения, а наоборот, разоряет, что советская власть разорила десятки тысяч жизней крестьянства, прекратив его в кулаков и выслав на окраины Союза В Черкассах я был связан с попами Зофиевским Афанасием Львовичем, Смычковым и дьяком Майбородой, ныне арестованными за антисоветскую деятельность. Среди населения все мы проводили антисоветскую работу, подготавливая к восстанию против советской власти, ожидая нападения на советское государство со стороны иностранных капиталистических государств» (Из протокола допроса 14.02.37 года).

Вот такая, так сказать, философия младшего оперуполномоченного районного уровня, который за двадцать лет не поднялся ни на одну ступень иерархической лестницы. Но и психология районного деятеля НКВД, который неприкрыто, якобы от имени заключенного, говорит о злодеянии власти против ни в чем не повинных слоев крестьянства, которое, действительно, руками таких вот «булгаковых» расправлялось с мирным сельским населением, подвергло разрушению хозяйство некогда крупного аграрного государства, является образцом уникального документа против тех, кто обвинял в этом других.

 Следователю что-то помешало довести дело до логического, по его мнению, конца. Может, кто-то посторонний вошел в кабинет, а может, выключили электричество в сети, произошло ли еще что-то, но вместо ожидаемого смирения допрашиваемый не подписал протокол, а выразил протест в такое изобретательное средство: прежде чем поставить свою фамилию, добавил трислова: «Підписую протокол примусово. Шевченко Харитон Захарович».

 Уже на следующее утро все трое были допрошены начальником райотдела НКВД, и, на удивление, могли сказать то, что они сами сочли нужным ответить на вопросы. Вот что сказал отец Харитон:

«Отец Харитон: То, что я служитель религиозного культа, не отрицаю, я действительно был диаконом. Но то, что я антисоветски настроен и провожу контрреволюционную деятельность, я не подтверждаю и никаких показаний давать не буду.

Следователь: Следствие располагает сведениями, что вы тесно связаны с служителями религиозного культа Майбородой, Зофиевским, Смычковым и вместе проводите контрреволюционную деятельность.

 Отец Харитон: Я этого не подтверждаю, так как никаких связей с указанными лицами не имею и никакой контрреволюционной деятельности не проводил.

Следователь: Вы говорите неправду! Следствие располагает сведениями о том, что вы проводите контрреволюционную агитацию, и требует от вас сказать правду.

Отец Харитон: Я говорю правду, и никакой контрреволюционной деятельности не проводил и показаний больше давать не буду».

Старший лейтенант госбезопасности Иван Григорьевич Ус, проведший второй допрос, явно сделал это назло своему предшественнику: он предоставил возможность арестованным реабилитировать себя перед потомками от самоклеветы. Не этот ли его поступок привел к аресту и его самого в конце 1938 года? Как он пишет в свидетельстве по поводу другого дела (ДАЧО Р 5625, оп.1, дело 2474) в 1959 году, он не мог терпеть беззакония и обращался в высшие инстанции со своими предложениями, что и привело к аресту его и жены, которая скончалась во время допросов с использованием неразрешенных мер воздействия. Можно представить, каким «мерам влияния» подвергались мученики, которые тоже нередко умирали от пыток, но жаловаться было некому. Мефодий Иванович Майборода на обвинение в том, что он будто бы «группировал вокруг себя население Черкасс и проводил антисоветскую агитацию против советской власти», ответил коротко: «Не подтверждаю».

Священномученик Виктор также получил возможность при повторном допросе заявить: «Виновным себя не признаю... Предъявленных мне обвинений не признаю» (Из протоколов допросов). Свидетели приписывали всем трем антигосударственные высказывания: «называет (Шевченко - прим. ред.) советскую власть властью диавола, говорит, что существующий строй явление временное, которое уничтожится, воцарится опять власть Господа Святого, и кто хочет с себя снять печать, диавла, должен поступать в секту церковников и молиться Богу за уничтожение драконовой власти и открытие храма святого...».

Якобы (Майборода) говорил: «Хорошо живут при советской власти только коммунисты, которые взяли на себя печать диавола, остальная масса не живет, а все работают только на коммунистов и жидов, советской властью управляет дракон Сталин, который и будет уничтожен силой Господней. Скоро храмы Черкасс откроют свои врата и существующий строй будет ликвидирован».

«Смычков часто бывает на Пречистенском базаре и говорит: «Антихристы коммунисты ведут политику закабаления народа и потому весь народ недоволен» (Из протоколов допросов «свидетелей»). «Все они являются бесприходными бродячими попами, занимаются нелегальным исполнением религиозных обрядов, часто собираются на квартире Зофиевского и собирают верующих, среди которых ведут антисоветскую агитацию. Шевченко ходит среди верующих города Черкасс и под видом религиозных обрядов занимается антисоветской агитацией, сеет пораженческие настроения» (Из обвинительного заключения).

17 марта 1938 года Тройка при КОУ НКВД в своем решении №203 записала: «Будучи антисоветски настроенными, входили в состав антисоветской группы духовенства и систематически проводили контрреволюционную повстанческую деятельность против советской власти, призывали сопротивляться всем мероприятиям партии и правительства, распространяли провокационные слухи о гибели советской власти и приходе власти буржуазии, возлагали большие надежды на помощь со стороны капиталистических государств... Расстрелять...»

Судя по тексту решения Тройки, можно с большой вероятностью сказать, что и их не обошла зловещая тюрьма Лукьяновская. Об этом свидетельствует дата расстрела. В этот день священномученик Виктор Иванович Смычков, мученики Харитон Захарович Шевченко и Мефодий Иванович Майборода были казнены.

Реабилитированы все трое 25 августа 1989 года.